ну и еще два фика, по ходу из одной серии, не мои

название: Признание
фандом: RPS Rammstein
пэйринг: Рих/Пауль
рейтинг: эммм... относительно высокий.
диклеймер: персоны реальные, остальное вымысел автора
от автора: был написан первым, по хронологии третий; сильно не ругать, конструктивная критика желанна =)
Снаружи по подоконнику стучат тяжелые капли воды, последние остатки снега разбиваются на мелкие островки белой жижи. Брызги отлетают вверх и, собираясь в новые капли, снова стекают туда же – на подоконник. По кругу.
Также по кругу играет песня, снова и снова. Вновь и вновь взвывает гитара, уходя высоко-высоко, будто плача, и тут же её тоны уходят вниз, будто резко обрывая рыдания, и пианино… редкие нотки, но в своей редкости еще более трагичные. Сколько раз я её сегодня слышал? Сколько я уже тут сижу, практически не шевелясь, двигаясь только тогда, когда достаю из пачки очередную сигарету и прикуриваю? Слушаю её всё так же внимательно, как в самый первый раз, вслушиваясь в каждое слово, ловя каждую интонацию.
Слёзы текут. Медленно катятся по щекам, по подбородку, и капают вниз. Я не плачу, у меня просто текут слёзы. Черт, я не хочу плакать. Но… блин, я всё-таки это делаю. И мне тяжело признаться в этом даже самому себе. Впрочем, какая разница? Какая теперь разница? Всем всё равно и никого это не интересует. И меня меньше всех. Мне уже всё пофиг, ничего не надо. Ничего. Совсем ничего.
Прикуриваю сигарету, неизвестно какую по счету за сегодня. Рядом валяются пустые пачки, эта – последняя, и она уже тоже почти пуста. Только сейчас обращаю внимание, что воздух стал сизым от дыма, что им уже почти невозможно дышать. А мне… а мне и на это начхать. И неважно, что я уже начинаю от этого кашлять, что я уже тут не только курю, а наполняю легкие дымом с каждым новым вдохом вновь и вновь. Глаза… глаза б, наверное, слезились, но я ведь и так плачу. И даже в этом признаюсь. Уже.
На столе стоит бутылка виски. Пустая. Мой стакан тоже пуст. Я не пьян. Нет, действительно не пьян. И я не чувствую ничего, уже ничего.
…боль? Нет… она притупилась и только ноет периодически где-то глубоко в груди.
…тоска? Возможно.
…отчаяние? Может быть.
…чувство потери? Да, определенно.
Но всё это в глубинах моей души, моего сердца.
…пустота? Пустота. Царит во мне, вытесняя всё остальное. Уже нет ни мыслей, ни переживаний, будто всё это выдернули из меня, оставив безжизненную оболочку. Ничего не чувствую, только пустоту. Ах нет, еще… одиночество.
Рука машинально тянется за очередной сигаретой. Пепельница уже полна до краев, скоро пепел посыплется на стол. Мне всё равно, пусть разлетается по всей квартире, меня это уже не трогает. Дорогая качественная мебель, шикарные ковры… и что? Зачем мне оно, если у меня нет главного? Зачем мне заботиться о чем-то, если я не забочусь даже о себе?
Еще… еще на днях всё было отлично, просто прекрасно. Так красиво, так безоблачно, так… вечно. Почему жизнь разбивается на тысячи осколков именно в тот момент, когда ты ждешь этого меньше всего? Почему это должно было произойти именно сейчас? Не тогда, когда еще был путь назад… для меня, по крайней мере. Не тогда, когда мы разругались в пух и прах и не могли друг друга даже видеть. Не через неделю или месяц, когда придёт очередное недоразумение. Именно сейчас, когда… да какая разница - уже никакой. Ничего не имеет значения – ни время; ни сказанные слова; ни то, что я, видимо, воспринимал всё серьёзнее, чем оно на самом деле было, что я искал намёки и факты там, где их не было; ни то, что, возможно, я не прав и всё было реально; ни то, что он, может быть, со мной всего лишь заигрывал и позволил мне в него… влюбиться. Влюбиться. Это я тоже признаю только сейчас. Неважно.
Или всё же… важно? Раз я об этом думаю? Раз я напиваюсь и курю без остановки? Раз я вообще тут сижу и убиваюсь?
…я уже никогда не проснусь рядом с ним, не почувствую тепло его тела, лежащего рядом со мной, и не услышу его нежное "с добрым утром, чудо".
…он уже никогда не наградит меня взглядом, в котором будут плясать веселые чертята, и не протянет моё имя с интонациями, которые в его голосе слышал только я.
…уже никогда я не притяну его к себе в момент высшего наслаждения и он не откинет голову мне на плечо и не будет жадно искать мои губы и заглушать поцелуем страстные стоны.
…и не обнимет уже, крепко-крепко, когда мне будет плохо (черт, мне же и есть плохо… плохо как никогда раньше не бывало, и уже, наверное, и не будет), не погладит по волосам, нежно и трепетно, и не будет молчать, понимая, что мне важны не слова, а сам факт, что он тут, рядом, и поддерживает меня.
…чудо. Он уже никогда не назовет меня так. Так, как называл меня только он. И никогда при этом не улыбнётся своей мягкой, теплой улыбкой, одновременно такой невинной и такой чертовски соблазнительной. Может, он уже так называет кого-то другого. Или, может, это так навсегда и останется между нами; только между нами, и никем другим.
Мне не хватает его. Мне не хватает его смеха, его шуток, особого тепла во взгляде; его присутствия, его безмолвной поддержки, его крепкого объятия. Разговоров с ним, ведь с ним можно было говорить обо всём, совершенно обо всём – на любую тему, в любое время, говорить с непередаваемой легкостью, насколько бы тема не была трудна. Даже при нашем прощальном разговоре эта легкость была в каждом слове, будто мы говорили не о нас, о нашем будущем, о наших судьбах, а о погоде за окном. Может, именно из-за неё… я не могу, я отказываюсь поверить и осознать, что всё действительно закончилось. Раз и навсегда.
Я вытягиваю из пачки последнюю сигарету. Наверняка я буду хотеть курить еще и еще. Но для этого надо будет встать и идти в магазин; найти в карманах кошелек; видеть людей и чувствовать на себе их вопросительные взгляды; разговаривать с продавщицей; и вообще – тащиться на холод. Нет, не хочу. Горка пепла развалилась, отдельные частицы лежат вокруг пепельницы, будто серый налёт. Пофиг.
Песня всё играет. Again… and again… and once again. И я по-прежнему внимательно вслушиваюсь в каждое слово и каждую интонацию. Дым неподвижно висит в воздухе, покрывая собою просто всё, за его стеной уже не видно даже светящихся цифр и прочей иллюминации на дисплее музыкального центра, уже невозможно дышать. Я кашляю. Дым дерёт горло, щиплет нежную слизистую, я закашливаюсь вновь и вновь. Дышать действительно невозможно.
Я встаю и подхожу к окну, открываю его, и в комнату, до этого почти наглухо запертую и сообщающуюся только с маленькой прихожей, врывается поток холодного свежего воздуха. Свежего настолько, что в первый момент у меня начинает кружиться голова, и я опираюсь обеими руками об подоконник. Дышу, часто и прерывисто, жадно, будто хочу надышаться на всю жизнь вперед. Головокружение медленно проходит, холод пронизывает до костей, и я начинаю дрожать, но всё равно продолжаю стоять. Просто стою, мёрзну и жадно дышу. И теперь действительно ни о чем не думаю. И осознаю, что щеки еще мокрые, но слёзы уже не текут. Глаза закрыты, но я вижу перед собой его, его лицо, его улыбку. К горлу снова начинает подходить комок… я тяжело сглатываю и заставляю себя открыть глаза.
Вижу перед собой… дождь. И медленно тающий снег, пока еще покрывающий всё вокруг. Только сейчас я вдруг чувствую, что на мои руки приземляются ледяные брызги и, превращаясь в капли, стекают вниз. Становится еще холоднее. Я смотрю по сторонам. Еще ночь, или, может, раннее утро, в любом случае еще темно и в ближайшее время светать не начнёт. Пусто и тихо. Все окна темнеют, люди спят, измотанные празднеством и расслабленные выпитым алкоголем. Я выпил бутылку виски, но на меня не подействовало. А жаль. Хочу забыться.
Видимо, мои чувства и желания не настолько омертвевшие, как я думал. Я мёрзну и осознаю это, осознаю также то, что это – азарт со здоровьем. Но вот тут мне как раз всё пофиг. Я поворачиваюсь спиной к окну и опираюсь об подоконник, чувствую, как начало сквозить по спине, по пояснице. Спина – самое моё больное место. Ну и фиг с ней. Азарт. Дым постепенно рассеивается, начинают проявляться контуры предметов и становится видно подсветку на музыкальном центре. Я еще периодически покашливаю. Так я дымом еще ни разу не надышался, это впервые, и вообще – курить приятнее, чем вот так надышаться.
Дрожь становится не только ощутимой, но и видимой. Зубы начинают стучаться друг об друга. А я всё стою. В голову начинают лезть мысли, что бы я сделал, если бы он пришел. Но он не придёт. Не после того, что он сказал и как он это сказал. Он не придёт. Не знаю, констатация ли это, или надежда. Я не могу без него. Я хочу еще хотя бы один раз увидеть его улыбку, услышать свое имя, сорвавшееся с его губ, таких нежных и до боли знакомых, и услышать потаённые интонации. Хочу, чтоб он снова назвал меня чудом. Хочу почувствовать его горячий поцелуй, обжигающее прикосновение его губ. Хочу, чтоб он обнял меня и был рядом, гладил по голове и утешал, пока я буду плакать, утопать в своём горе. Я хочу просто его увидеть… еще хотя бы раз.
Я ничего не хочу. Черт… на самом деле я действительно всё это хочу. Но я боюсь. Он не придёт. И не скажет, что всё на самом деле хорошо и жизнь продолжается. А если и придёт, то… он всё равно этого не скажет. И я его увижу, и он, может, даже даст мне всё то, что я сейчас так отчаянно хочу, но – это будет, не знаю, прощальным подарком, что ли. И после него уже не будет ничего. Только страдание. Страдание сильнее теперешнего; терзающая сердце боль; огромная пустота внутри. В итоге будет только хуже. А вообще, разве мне не пофиг? Мне же теперь всё пофиг. Или нет…? И зачем я об этом думаю, а?
Дым в комнате окончательно рассеялся, всё четко видно. Музыка продолжает играть, и я ловлю себя на том, что тихо подпеваю. Хочется закурить. Но я не хочу никуда идти. Тем более, сегодня ж праздник, до меня только сейчас это дошло, и всё закрыто. Хочется выпить. Но алкоголя уже тоже не осталось. Я скрещиваю руки на груди, стараясь удержать остатки тепла, но уже поздно, я промёрз до костей, руки всё еще сырые от брызг, и не только они – низ рубашки уже тоже промок и холодит. И по пояснице по-прежнему сквозит. Пепел окончательно разлетелся во все стороны, на стол, на пол; а мне всё равно.
Мне тебя не хватает.
Наши отношения никогда не были чисто сексуальными, там всегда было нечто большее. По крайней мере, я в это верил. И продолжаю верить. Мне не хватает не секса, а того доверия, той возможности говорить обо всем, его поддержки. Его. Кажется, мои мысли начинают идти по кругу. Черт.
Звонок в дверь рассек ночную тишину, заглушая музыку. От неожиданности я дергаюсь и несколько секунд шокировано смотрю на дверь, виднеющуюся в глубинах прихожей. Второй звонок длиннее и настойчивее. Нет, это не правда. Это не может быть правдой! Это не может быть он! Третий звонок, еще настойчивее и длиннее. Я медленно отрываюсь от подоконника и иду к двери. В голове мысли со скоростью света заменяют одна другую; дыхание участилось. А что, если… Открываю дверь и смотрю в тускло освещенный лестничный пролёт.
Он.
- Что ты тут делаешь? – спрашиваю я. Немного грубее и недружелюбнее, чем, наверное следовало.
- Иду… к тебе. – Видно, что он смущен и не знает, что делать.
- Зачем? После… тогдашнего. Зачем? Всё кончено. Ты сам всё окончил.
- Я знаю… - в его глазах скользит мольба. – Может… пустишь?
Молча впускаю его вовнутрь. Пока он входит и снимает верхнюю одежду, я, отвернувшись от него, смотрю на своё отражение в зеркале. Промокшая от дождевых брызг черная рубашка липнет к спине. Глаза красные от слёз и дыма. Лицо отражает всю боль и страдания. Волосы торчат в разные стороны и ничем не напоминают былую прическу. Дрожу. Уже не только от холода, но и от нервов. Он разделся, жестом зову его в гостиную, он послушно идёт, я за ним следом.
- Я… я хочу… - начинает говорить он, не реагируя на предложение сесть. Я тоже стою. Снова у окна. Снова на сквозняке. – Я хочу сказать, что я… я не хотел с тобой расставаться.
Пауза. Музыка всё играет. Он оборачивается и нервно смотрит на динамики, какое-то мгновение внимательно слушает, а потом поворачивается назад ко мне. Молчит. Или не знает, что или как сказать, или же ждёт ответа.
- Так зачем же ты это сделал? Мм? – спрашиваю я и скрещиваю руки на груди, словно хочу защититься от него. На самом же деле я хочу защититься от себя. Он тут и меня это нервирует – потому что я не знаю, чего мне от него ждать и какую позицию мне занять.
- Потому что я боялся. Всё было слишком прекрасным для того, чтобы быть реальным. Каждый раз, будучи с тобой, а потом провожая тебя, я боялся, что ты больше не вернешься. Каждый раз я наслаждался твоим присутствием так, будто это – напоследок. В один прекрасный момент я… мне показалось, что расстаться с тобой с концами – легче и выносимее, чем жить в постоянном страхе, что любое мгновение может быть последним. Я был не прав. – Всё это время он смотрел на меня, а теперь отвел взгляд и смотрит в пол, каждое его движение выдает его напряжение. Он чувствует себя виноватым и хочет быть прощённым – но знает, что прощения может не получить. Причем, в принципе, по справедливости.
- Ага… Когда ты сообщал мне об этом, ты не выглядел особо сокрушенно. – Мне самому больно, но я, тем не менее, наношу ему очередной словесный удар. Пусть страдает так, как страдал я. Он и сам страдал, но – он не был брошен, он не чувствовал горечь, которую испытывал я, слушая его слова о том, что "нам лучше разойтись", он не видел себя со стороны и его чувства не были ранены отказом, его никто не прогнал, не отогнал от себя. Так пусть же почувствует, что это такое, когда от тебя отказываются, когда тебя бросают на произвол судьбы.
Мне холодно, холоднее, чем раньше. Я дрожу, как лист на ветру, но я этого не осознаю. Я вообще не ощущаю холод. Всё моё восприятие занято одним – им. А он стоит, смотрит в какую-то точку на полу, и ищет подходящие слова. Я молча жду. Вообще, сейчас я себя чувствую полнейшей сволочью, из-за того, что осознанно заставляю его страдать. Но я не могу принять его назад с распростертыми объятиями просто так, только потому, что он понял свою ошибку, хочет её исправить и просит прощения. И это не имеет ничего общего с уязвлённой гордостью.
- Я думал… так будет легче, - заговорил он наконец-то и поднял на меня взгляд своих красивых глаз. Взгляд полный печали и мольбы.
- Легче?
- Легче. Я думал, будет легче помахать тебе ручкой на прощанье, делая вид, что между нами ничего серьезного не было, чем признать все чувства. Я думал, будет проще оттолкнуть тебя жестоко, не подавая надежд… и я снова был не прав.
- Ясно… - Теперь в пол смотрю я. Не знаю… я хочу ему верить. Да блин! – я ему верю, но… я боюсь. Один раз он уже сделал мне больно, чертовски больно, и я боюсь, что он может сделать это снова, о чем ему и говорю: - Я готов тебя простить. Черт возьми, я не могу тебя не простить, потому что не могу без тебя… но… кто, или что, даст мне гарантию… гарантию, что ты не бросишь меня еще раз, подобным способом?
Его глаза полны слёз. Слёз отчаяния и боли. И, возможно, обиды. Вот одна слеза начинает медленно стекать по щеке, оставляя мокрый след, и виснет капелькой на его подбородке, который я столько раз покрывал нежными поцелуями.
- Я понял, что… - запнулся, ищет подходящие слова. Это странно, но мне нравится наблюдать за его мучениями. – Я… мне не хватает тебя. Очень не хватает. Утром я просыпаюсь и с тоской смотрю на пустое место на постели. Слыша звуки шин, я напрягаюсь и жду – вдруг, это ты, приехал ко мне, как раньше. Я взглядом гипнотизирую телефон, будто ожидая твоего звонка. Но он молчит; он и не может звонить… не после того. А разговоры… обо всём и ни о чем…
Блин, он что, читает текст в моей душе? Написанное в ней черным по белому? Ведь это – всё то, что чувствую я, всё то, о чем я недавно думал. Нет, это невозможно, может, глаза зеркало души, но мой взгляд непроницаем, он не может в ней ничего увидеть… Получается, это то, что он действительно чувствует. Не верю. Черт!… не хочу верить, не могу. Я трус и боюсь это сделать, боюсь… повторения.
- Пока я это чувствую, я не смогу тебя бросить, - прерывает он ход моих мыслей. – И не захочу. Я просто хочу быть с тобой… это и есть моей гарантией, - голос становится всё тише и исчезает совсем.
Я больше не могу выносить его взгляд, и поворачиваюсь лицом к окну. На улице по-прежнему идёт дождь; до моих ушей доносятся звуки музыки; рубашка липнет к спине – уже не только от брызг, но и от холодного пота. Я нервничаю, меня знобит, мне страшно принять решение. Чувствую себя беззащитным и потерянным. Сутулюсь, скрещиваю руки еще крепче, мёрзну и хочу курить.
За мной раздаются тихие шаги и мгновением позже его руки приподнимают мою рубашку в области поясницы. Прикосновение его теплых рук напоминает электрический удар. Я закрываю глаза и недвижимо стою. Он пальцами скользит по моей спине, по бокам, а потом кладёт ладони мне на живот и прижимается ко мне. Тепло его тела резко контрастирует с холодом моего. Кажется, будто его касания жгут кожу, касания такие до боли знакомые, такие приятные, такие… полные доверия.
- Прости меня… - выдыхает он мне в ухо и его дыхание обжигает. Зажмуриваюсь еще сильнее и не реагирую. Зубы стучатся друг об друга и мне опять холоднее, чем раньше. Он кладёт голову на моё плечо; знакомое действие. Я открываю глаза, но не смотрю на него, а устремляю взгляд куда-то вдаль, на единственное горящее окно в доме напротив, через парк. Начинает хотеться что-то сделать, как-то отреагировать, но я не знаю – что? и как?, и поэтому просто продолжаю стоять дальше.
Он достает правую руку из-под моей рубашки, оставив левую на прежнем месте, и поднимает её к моему лицу. Поворачивает его к себе; я не сопротивляюсь, я будто бы просто "плыву по течению". На секунду наши взгляды встречаются, и я вижу боль и надежду в его глазах, а в следующее мгновение он нежно целует меня в губы. Так нежно, как никогда раньше, еле касаясь, но так… страстно, жадно. А я… я отвечаю. Я действительно это делаю! В этот момент в душе что-то ломается и рушится, страх улетучивается, и я осознаю, что именно этого я и ждал. И я сейчас получаю то, о чем думал час назад, - он пришел, и сказал, что жизнь… может продолжиться, он обнял меня, поцеловал, он тут, рядом, молчит… а нет – вот и слова, точнее, слово – моё имя почти неслышно срывается с его губ, и я слышу те потаённые интонации. Всё, не хочу думать…
Я оборачиваюсь и внимательно смотрю в его глаза и тыльной стороной ладони смахиваю слезу с его щеки, он улыбается… своей невинной, соблазнительной улыбкой с тенью некой грусти и облегчения. Я тоже улыбаюсь. Искренне, но как-то измученно. Хочу что-то сказать, но он не даёт мне этого сделать, приникнув ко мне всем телом и наградив еще одним поцелуем. На этот раз не таким осторожным, но всё равно нежным, и еще более страстным. Черт… как же я об этом мечтал…! Не переставая целовать меня вновь и вновь, он немного отстраняется от меня и начинает расстегивать пуговицы на моей рубашке.
- Не тут… - шепчу я и веду его за руку в спальню. В ней уютнее и значительно теплее. До меня в очередной раз доходит, что я промёрзший дальше некуда.
- Ты дрожишь… - тихо говорит он и прикрывает дверь, чтобы холодный воздух из гостиной не мог сюда проникнуть. Подходит ко мне, кладёт руки на плечи, я закрываю глаза и жду, что будет дальше. Он начинает кончиком языка очерчивать контур моих губ, я приоткрываю рот, и он тут же пользуется приглашением, страстно целует, ищет мой язык. Его прикосновения, как электрические импульсы, пронизывают меня насквозь. Слабость растекается по всему телу и я просто отдаюсь ему на милость и немилость.
Пара мгновений, и моя рубашка расстегнута до конца и лежит на полу, его футболка тут же оказывается рядом. Стоим и смотрим друг на друга. Будто в первый раз. В голове действительно всплывает воспоминание, каково оно было впервые. Я тогда надрался до чертиков, он был тоже отнюдь не трезв, уже не помню, с чего, но мы начали целоваться, а затем пришло и всё остальное. И мы так же изучали друг друга; не то чтобы мы не видели друг друга ранее (в гримерной или еще где), но так это было впервой. На следующий вечер мы повторили это в трезвом виде… и так уже и остались вместе. И только в эти дни мы с концами поняли, что между нами на самом деле было… и есть.
Я отгоняю воспоминание и протягиваю к нему руки… второго приглашения не надо, он подходит, крепко, крепче некуда, меня обнимает и шепчет в ухо:
- Это и есть прощение?
- Да, это оно и есть… - отвечаю я тихо и ищу его губы.
Его горячие губы. Мм… Нереально знакомый вкус, нереально знакомые ощущения. Целую его, снова и снова, врываюсь языком в его рот, ищу его язык, прижимаюсь к нему всем телом. Хочу забыться… отдаться ему целиком и полностью, раствориться в эмоциях и чувствах. Похоже, он чувствует то же самое, мягко подталкивает меня к постели, на ходу пытаясь расстегнуть ширинку моих джинсов, наконец, ему это удается, я падаю, и он стягивает их с меня вместе с нижним бельем. Я лежу, раскинувшись во всю ширину кровати, и смотрю, как он старается раздеться, судорожно дергает молнию, но у него ничего не выходит.
- Иди сюда… - зову его к себе и сажусь. Он подходит, виновато улыбаясь, и ждёт, что же я буду делать… ну что я могу делать, а? Я делаю то же, что пытался сделать он, но молнию заело, и приходится дергать, замочек не выдерживает такого натиска и остается у меня в руках. Теперь виновато улыбаюсь я, но ему уже всё равно, он быстро раздевается и валит меня на постель. Замочек отлетает куда-то в угол.
Он опирается руками справа и слева от меня, будто ограничивая меня, будто боясь, что я еще могу ускользнуть, и медленно склоняется надо мною, приближаясь всё больше и больше. Смотрю на него, восторженно и ожидающе. Совсем как в первый раз. Целует. Страстно и по животному дико, но, тем не менее, не без нежности. Обхватываю его вокруг шеи, отвечаю на поцелуи, что-то неслышно шепчу… Немного этим насытившись и по лисьи улыбнувшись, он отстраняется и спускается немного ниже. Шершавый язык скользит по груди, от соска к соску, губы плотно обхватывают то один, то другой, он нежно их сосёт, лижет своим ловким язычком, и снова сосёт. С моих губ срывается тихий стон и дыхание становится слышимым.
Неугомонный черт продолжает свой путь, покрывая поцелуями солнечное сплетение и живот. Я дрожу… теперь уже от возбуждения. Хватаю обеими руками одеяло и зажимаю его. Он медленно, нереально медленно спускается ниже и ниже и… останавливается перед самой целью. Легонечко поцеловав нежную кожу под пупком, он направился в обратном направлении. Снова солнечное сплетение, снова грудь… это кажется вечностью. Мне жарко, я громко вздыхаю и неровно дышу. Он с улыбкой смотрит на меня, видит, что я как натянутая тетива, напряжен и готов, жду его. Его действительно не надо просить дважды, еще раз страстно поцеловав меня в губы, он сам тянется к тумбочке и ищёт тюбик.
Переворачиваюсь на живот и встаю на колени. Слышу, как крышка тюбика куда-то падает, следом за ней и сам тюбик… несколько мгновений… и он начинает входить в меня. В первый момент я дергаюсь и прогибаюсь ему на встречу, из горла вырывается громкий хриплый стон, но потом напряжение опадает, и мне становится легко, хорошо… он медленно двигается, может, даже слишком медленно, но меня это устраивает. Дойдя до конца, он начинает двигаться туда и назад, неторопливо, а затем быстрее и быстрее… приспосабливаюсь его ритму… стоны становятся громче и громче. И мои, и его. Чувствую, как это приближается, перед глазами начинает мутнеть и всё тело в сплошном жару…
… он делает что-то до боли знакомое – притягивает меня к себе и обнимает, и я откидываю голову назад и жадно ищу его губы, заглушая поцелуем крики наслаждения. Всё. Обычно это делаю только я, но я даже рад, очень рад, что сейчас это сделал и он. Мы оба стоим на коленях, еще по-прежнему одно тело и одна душа, он уткнулся лицом в моё левое плечо и тяжело дышит, моя голова покоится на его правом плече и я тоже пытаюсь совладать с дыханием. Вспотевшие, уставшие, но довольные и счастливые.
Я не знаю, как долго мы так пробыли, но вот он начинает медленно шевелиться, снова целует меня в губы, после чего осторожно отстраняется и тянет меня за собой. Я с радостью устраиваюсь в его объятиях и натягиваю на обоих одеяло, стараюсь прижаться к нему каждым миллиметром кожи. Я только что получил огромное наслаждение, но мне этого мало, я хочу еще касаний, еще нежности… он это понимает и обнимает меня, покрывает моё лицо поцелуями, что-то нежно шепчет. Думаю, он испытывает ту же потребность.
- Спасибо… что пришел, - говорю я тихо и глажу его по груди.
- Нет, тебе спасибо – что впустил… и простил, - отвечает он и невероятно серьёзно на меня смотрит.
- Обоим спасибо, - констатирую я.
Начинает хотеться спать, я зеваю и укладываюсь поудобнее.
- Знаешь, это помогло мне понять… - доносится до меня уже сквозь дрёму его голос, - понять, что… я тебя люблю, чудо.
- Повтори, - говорю я, сон мгновенно исчез и я, подняв голову, смотрю ему в глаза.
- Я люблю тебя… чудо, - повторяет он, не отведя взгляда и даже не моргнув. – И я понял это только после вот этого.
- Я тебя тоже… - шепчу я после короткой паузы. В глаза начинают наворачиваться слёзы, и я учащенно моргаю, стараюсь прогнать их. Он улыбается и нежно меня целует.
- Всё хорошо… уже хорошо, - говорит он и гладит меня по плечу. Я успокаиваюсь. Вскоре сон накрывает меня своим мягким одеялом, и я сплю, без снов, без переживаний, сон глубок и приятен. Я уже давно так не спал, и мне очень хорошо… и еще лучше оттого, что рядом спит он. Мечта. Ставшая реальностью.
Когда я раскрываю глаза, на дворе уже утро. Или, может, даже день. Он спит рядом, на лице спокойное выражение и тень улыбки. Наверное, что-то снится. Он прекрасен. Я склоняюсь и осторожно целую его в губы. Он начитает шебаршиться и подсознательно старается придвинуться ближе, но так и не просыпается, я улыбаюсь, но не остаюсь, а пытаюсь встать.
Моя спина начинает протестовать, поясница ноет. Я всё же встаю и тихо выхожу в прихожую, встречающую меня жутким холодом, пройдя в гостиную, я первым делом закрываю окно и включаю отопление на всю мощь. Воздух до сих пор пахнет сигаретным дымом и в нём чувствуется слабый аромат виски; пепел разлетелся по всему столу и серым налётом лежал на ковре; ну и пусть… неважно. Хочется курить, я иду в прихожую и ищу пачку в кармане его куртки; она там действительно есть. Возвращаюсь назад, опираюсь об горячую батарею и спокойно курю. Только сейчас обращаю внимание, что песня всё играет по кругу; ухмыляюсь.
Всё так, как и должно быть. Всё так, как было раньше. Если бы не эти мелкие детали, всё произошедшее в последние дни казалось бы просто плохим сном. Чувствую, моя спина еще долго будет напоминать об этой встрече нового года, но сейчас я о ней не думаю. Сейчас меня больше беспокоит всё то, что я вчера (или уже сегодня?) думал о нём. Во многом я был не прав и несправедлив, но я имел право так считать – исходя из того, что он мне сказал, когда мы расставались. И всё равно у меня в душе не очень приятное ощущение. Но уже ничего не поделаешь, ощущение всё-таки не совесть - и не мучает, оно просто есть. Эх. Ладно, жизнь продолжается, не хочу об этом думать.
И тем не менее, я всё равно задумываюсь… о причине его тогдашнего решения. Да, мне тоже иногда казалось, что всё настолько прекрасно, что такое не может быть реальностью, что это сказка, что, может, лучше уйти от него, пока типа не поздно, но я никогда не думал о том, что это действительно произойдет. Лично я бы его не бросил. Впрочем, он личность и я тоже личность. И мы разные. И он сделал то, что считал лучшим для… может, даже обоих. И я не имею права винить его за его решения.
Закашливаюсь. Похоже, я еще и простыл. Впрочем, это не удивительно. Докуриваю сигарету и смотрю на остатки пепла; фиг с ним. Встаю и иду в ванную, по пути выключив музыку, открываю шкафчик, ищу антибиотики и, заодно, что-нибудь для спины. Не люблю таблетки, но что ж поделать, приходится их принять. А спину мне намажет он… когда проснется. Мысль о массаже навеивает воспоминания о прошедшей ночи, я начинаю улыбаться. Это было прекрасно… в этот раз между нами было что-то, чего не было раньше, какое-то особое доверие и особая интимность… и еще никогда он не притягивал меня к себе, что обычно делаю действительно только я, и я не искал так жадно его губы, не… хм, разных "не" тут было много и, надо заметить, – приятных "не".
Возвращаюсь назад в спальню, там до сих пор ощутимо теплее, плотно закрываю дверь и осторожно ложусь рядом. Наблюдаю за ним и в очередной раз поражаюсь, откуда в нём берется столько энергии, столько сил, жизнерадостности; такой… маленький, но такой… Он медленно открывает свои красивые ореховые глаза и прерывает мою мысль, смотрит на меня сонным взглядом, со смесью нежности и благодарности. Кажется, я на него смотрю точно также.
- Чудо, - шепчет он и протягивает ко мне руки. Я забираюсь в его объятия, долго и нежно, но от этого не менее страстно, целую его в губы и ложу голову ему на грудь. – Еще никогда я не встречал новый год таким образом, - тихо говорит он и целует меня в макушку.
- Я тоже нет…
Мы молчим и просто лежим вместе; уже ничто не бросает тени на наши отношения, на наши чувства. В душе так спокойно, так мирно и… так счастливо.

название: Начало
фандом: RPS Rammstein
пэйринг: Рих/Пауль
рейтинг: R
диклеймер: персоны реальные, остальное вымысел автора
от автора: кто-то наверняка уже читал это на скриптмании; слэш является хронологически первым из цикла (непланируемого); помидорами не кидать, пенделей не давать, а конструктивная критика желанна =)

- Пауль! Ты пьян. Не надо! – пытаюсь я пресечь в корне его домогательства.
- Ну и что-о? – отвечает он, смешно растягивая слова, в глазах царит насмешка.
- Ничего; иди выспись!
- Ри-их, я не хочу-у спать, – он отчаянно сопротивляется и старается превратить в жизнь задуманное. А именно – соблазнить меня. Лезет целоваться, запускает руку под мою рубашку и кладёт её на живот, улыбается… лукаво мне подмигивает.
- Пауль, идём спать… протрезвеешь, тогда и поговорим. – Осторожно убираю его руку. Эх… а мне было приятно… честно.
- Идём? – на секунду замер, смотрит мне в глаза достаточно осмысленным взглядом.
- Не цепляйся к словам…
Он бормочет что-то нечленораздельное и всё гнёт своё, но я уже не даюсь, вместо этого я беру его за руку, перекидываю её через свою шею и, обняв его вокруг талии, тащу его в номер. С горем пополам мне, наконец, удается успокоить его и уложить в постель. Вторая кровать пустует; Шнайдер еще не пришел.
К моему счастью, Пауль сразу же отключился, и я могу спокойно идти в свой номер. В этот раз я живу с Тилем; его еще тоже нет. Мы с Паулем, что ли, слиняли с вечеринки первыми…? Даже не верится. Пауль… уже достаточно долгое время моя больная тема. Но об этом никто не знает. Да я и сам еще не до конца всё признаю. Его поведение на данный момент нельзя назвать нормальным, впрочем, все мои мысли – тоже. Его прикосновения были приятными, его неудавшийся поцелуй – в конечном итоге, чмок в щеку – тоже. Может, он действительно всего этого хотел, а не только по пьяни, а я… я бы, наверное, согласился. Но как бы то ни было - он был пьян, а с пьяными я дела не имею, элементарно потому, что мне это кажется наглым и нечестным использованием ситуации и слабости человека. Другой вопрос, если бы мы были пьяными оба… Скорее всего, завтра он даже не вспомнит, что лез ко мне. От этой мысли мне почему-то даже немного грустно.
Раздеваюсь и иду принять холодный душ. Холод на некоторое время овладевает моим восприятием, и я ни о чем не думаю. Ледяные струи больно ударяются о спину, в плечи, а я получаю от этого наслаждение, это освежает и тело, и душу. Вдоволь наморозившись, я быстро споласкиваюсь гелем для душа и вылезаю и, внимательно смотря на своё отражение в зеркале, начинаю растираться огромным отельным полотенцем. Взгляд. Может, это мне всего лишь кажется, но, по-моему, в последние дни в нём появилась какая-то тень. Наклоняюсь ближе к зеркалу и, не моргая, смотрю в свои глаза. Интересно, что в них видят остальные? Я в них вижу… потаённый испуг. Тряхнув головой, будто желая избавиться от видения, перевожу взгляд на остальное. Черные волосы мокрыми прядями липнут ко лбу, который почти незаметно прорезают несколько морщин, в целом в выражении лица чувствуется некое напряжение. Рих, пора плюнуть на всё… вытираюсь досуха и натягиваю на себя халат.
Дверь тихо заскрипела и в комнату вошел Тиль.
- Привет, - доносится до моих ушей его усталый голос.
- Привет… - отвечаю я и через открытую дверь слежу, как он нетвёрдым шагом подходит к постели и, не раздеваясь, падает на неё. Похоже, он тоже как следует напился. А я, по всей видимости, единственный человек в группе, который сегодня не пил вообще. Оно и неудивительно – мне нельзя. Гм, холодный душ, наверное, тоже было нельзя, я ведь еще прохожу курс лечения антибиотиками после той злосчастного гриппа… но уже ничего не поделаешь. Закутываюсь потеплее в халат и ныряю под одеяло.

Я не выспался и у меня нет настроения. Факт, что Ландерс, похоже, помнит, что он вчера (или уже сегодня?) вытворял, мне его не улучшает. Когда он смотрит на меня, в его глазах скользит неловкость. Чтоб Паулю – и было от чего-то неловко? Не верится, но это действительно так.
- Рих… прощу прощения за… - говорит он, подойдя ко мне, пока поблизости никого нет, и ищет подходящее слово.
- Ты был пьян, с кем не бывает, - улыбаюсь я и хлопаю его по плечу. Он улыбается в ответ и отходит в сторонку с видом ничего-не-происходит-и-не-происходило, но я-то вижу, что неловкость из его взгляда так и не исчезла. Пока остальные заканчивают сборы, мы с Паулем, каждый в ином конце вестибюля, стоим и курим. И думаем о своём.
Пытаюсь вспомнить, когда в моей голове впервые появилась мысль… о чем-то большем, чем просто дружбе с ним. Как я ни стараюсь, ничего не выходит. Или всё подкралось так незаметно, или меня тот момент просто не впечатлил. Хотя… важно не то, когда, а то, что такие мысли вообще появились. Не могу сказать, что меня это радует. Меня устраивала мысль, что я натурал, я носился за девушками и проводил в их объятиях незабываемые ночи. А теперь я осознаю, что или мои потаённые желания были несколько иными, или мне просто приелись женщины; или и то, и другое.
Мою мысль прервал Тиль, неожиданно появившись передо мною и зовя в автобус. Путь был долгим и скучным, и вид отеля вызвал одни положительные эмоции. Завалиться в номер и спать. Я снова живу с Тилем, а Пауль со Шнайдером. Закрывая дверь, ловлю на себе взгляд Ландерса, по-прежнему полный неловкости. Хм. Похоже, чертёнок всё еще не может отойти от того, что вытворял.

Репетиция. Я жутко фальшивлю. Раз, второй, третий,… Вот уже и Олли, обычно такой спокойный и тихий, бросает на меня вопросительно-гневные взгляды. А я не могу с собой ничего поделать, промахиваюсь, недозажимаю струны на грифе,… так плохо я не играл даже в далёком прошлом, когда только учился обращаться с гитарой.
- Рих! Ты чего?!… надоело уже! – доносится до меня резкий крик Пауля. Поднимаю голову и вижу его лицо, искаженное гневом.
- Прости… простите все… - говорю я смиренно, смотря на стоящего рядом ритмача снизу вверх. – Я… я просто не в состоянии сосредоточиться.
Все пятеро глазеют на меня, явно в шоке – обычно я редко извиняюсь, а чтоб перед тем еще так фальшивить, так это вообще… нечто из ряда вон выходящее.
- С тобой всё в порядке? Может, у тебя проблемы, которые тебя тяготят? – мягко спрашивает Тиль. – Не хочешь выговориться…?
- Нет, спасибо… - отвечаю я, с благодарностью взглянув ему в глаза. Тиль, уже много-много лет лучший друг. Даже сейчас, перед одним из самых важных концертов турне, ему важнее не безупречное выступление, которое с моим состоянием будет полным фиаско, а то, как я себя чувствую. – Спасибо… я просто хочу побыть один… если вы не против.
- Иди… - говорит он, не обращая внимания на недовольные взгляды ритмача и барабанщика.
Отложив гитару в сторону и уже не сказав ни слова, встаю и выхожу в коридор, напоследок окинув всех смущенным взглядом. В глазах Ландерса сквозит непонимание, которое мне почему-то напоминает о тогдашнем эксцессе. Кажется, это было совсем недавно, а на самом деле с того момента прошло уже полтурне.
Иду на улицу и встаю у входа. Закуриваю. Тут прохладно, для меня это самое то – помогает прочистить мозги. Клубки дыма и пара изо рта зависают в воздухе и медленно, будто нехотя, растворяются. Так же и с моими мыслями и проблемами – забивают всю голову, а разрешаться не спешат. Еще никогда не было, чтоб я из-за проблем вытворял такое на репетициях… и, следовательно, на концерте. Если я до завтра не возьму себя в руки, выступление будет полным провалом, а это повлечет за собой кучу неприятностей – в рабочем и личном планах.
- Рих…? - Оборачиваюсь. За моей спиной стоит Пауль, выглядывая из-за приоткрытой двери.
- Мм?
- Как ты?
- Так… бывало лучше, - отвечаю и предлагаю ему сигарету.
- Нет, спасибо. Слушай… ты случайно не влюбился? – спрашивает он неожиданно.
- Я? В кого? – ухмыляюсь в ответ. Но он не шутит, он серьезен.
- Мало ли…
- Нет… бабочки в животе не летают, сердцебиение не учащается и остальные признаки "болезни" тоже отсутствуют.
- Ладно… докуришь – приходи. - Он исчезает, осторожно прикрыв за собой дверь.
Любовь. Я не считаю любовь болезнью, и я даже любил. Печальный опыт. Но одновременно и одно из самых прекрасных воспоминаний. Жаль, что всё тогда так нехорошо закончилось… может, я бы до сих пор был счастлив, не стоял бы тут и не искал решения того, что же со мной творится. А что, собственно, творится-то? Тут явно не любовь, просто… я его хочу.
Кидаю сигарету в стоящую у входа помойку и возвращаюсь назад.

Вечер. Я один в номере, Тиль что-то решает с остальными. Лежу и продолжаю думать о том, о чем думал в перерыве на репетиции. Кстати, мне ж удалось немного успокоиться и сыграть более менее сносно. Вспоминаю крик и гнев Пауля, огонь в его глазах. Он еще никогда не орал на меня так, это что-то новое, непознанное, хотя раньше мы ругались и кричали друг на друга исправно, но, как говорю, - не так. Ловлю себя на мысли, что этот огонь в его взгляде… мне хотелось бы увидеть его снова.
Дверь тихо открывается. Тиль.
- Привет.
- Привет… - отвечает он и поднимает на меня удивленный взгляд. Похоже, он думал, что я сплю. Он быстро раздевается и на несколько минут исчезает в ванной, а потом сразу ныряет в постель.
- Тиль…?
- Да?
- Если бы тебе хотелось запретный плод… что бы ты делал?
- Я бы его, наверное, съел.
- А если бы это грозило, хм, последствиями? Серьёзными последствиями, – спрашиваю я и привстаю на локте, стараясь разглядеть выражение его лица в кромешной тьме.
- Тогда я бы хорошенько подумал, настолько ли он сладок, как кажется, и стоит ли его, соответственно, есть.
- Ага…
Укладываюсь назад и задумываюсь над его словами.
- Рих…?
- Мм?
- Это и есть то, что тебя гложет?
- Да…
- Удачи в выборе.
- Спасибо…
Вскоре Тиль засыпает, а я погружаюсь в свои тяжкие думы и засыпаю аж под утро, так и не решив, достаточно ли сладок мой запретный плод, чтоб ради него рисковать всем, что есть.

Концерт я отыграл нормально. Не без ошибок, но без них нельзя, это в порядке вещей. Парти после шоу в разгаре, вокруг куча милых девочек, которые, в общем, явно не были бы против… но мне не хочется. И сидящему рядом Паулю тоже. Сидим, пьем (который по счету стакан…?), наблюдаем за весельем. Он начинает что-то говорить, поворачиваю к нему голову и пытаюсь в шуме расслышать его слова – безуспешно. Он смотрит на меня, явно ожидая ответа, в глазах… нет, это невозможно!… в его глазах такая же тень, как и в моих.
- Повтори! – кричу ему в ухо, наклонившись почти вплотную.
- Может, смотаемся? Ты и я… - отвечает он. Горячее дыхание обжигает, чувствую, как по спине пробежали мурашки.
- Пошли…
Встаем и сквозь толпу пробиваемся к выходу, кажется, на наше исчезновение никто не обращает внимания. Молча следую за Паулем, достаточно уверенно шагающим по направлению к лифтам. В номер? В номер… вспоминается тот далёкий вечер… сейчас мы пьяны оба и – я бы не отказывался. Интересно, как он тогда всё воспринял? А как бы он воспринял, если бы между нами действительно что-то произошло?
И вообще – я так уверенно думаю о том, чего хочется мне, забывая о том, что сейчас он может быть категорически против. Чувствую холод, медленно разливающийся внутри. А что, если он действительно против? Не буду же я его заставлять… делать всё это со мной. Хм, об этом я раньше не задумывался, а по пьяни осенило.
- Рих, ты так и будешь там стоять? – донёсся до меня его голос с оттенком насмешки. Он стоял в лифте, прикрывая собой сенсор и не давая тем самым дверям закрыться.
Смущаюсь и захожу, встаю рядом с ним. Лифт трогается и почти сразу же его рука оказывается на моей пояснице, он поворачивается ко мне и, воспользовавшись моим замешательством, начинает медленно и нежно целовать мне лицо. Нос, щеки, лоб, снова нос… лифт останавливается и двери бесшумно раскрываются… губы.
Тиль. Стоит в коридоре и смотрит на нас, взгляд полон недоумения и… веселья.
- Забавляетесь… - констатирует он.
- Ага! – резво, в своей дерзкой манере, отвечает Пауль и тянет меня за собой. Стараюсь избежать взгляда Тиля и надеюсь, что он не обратил внимания, как я покраснел. Благо, он тоже пьян… а то точно было бы "весело". Двери так же бесшумно закрываются и лифт едет вниз. – Интересно, с кем он тут был… явно ж не один. – Глаза Пауля горят от любопытства и возбуждения, он вталкивает меня в свой номер и, даже не дождавшись, пока захлопнется дверь, начинает меня целовать.
Боже… что я тут делаю?! Пьян или трезв, хочу его или нет, - в голове всё равно включается стоп-сигнал. Этого не должно быть, это не правильно, это… происходит. Поняв, что второй возможности уже, скорее всего, не будет, поддаюсь желанию и отвечаю на его поцелуи. Его губы горячи и с привкусом алкоголя, впрочем, мои, наверное, тоже. Он тянет меня к постели, попутно стягивая с меня одежду и не переставая жадно целовать меня. Помогаю ему с раздеванием, а потом отстраняюсь и смотрю на него. А он на меня.
Я, конечно, видел его раздетым и раньше, но… какой он, ух! Крепкое телосложение, небольшой, но как пружинка. Силён и полон энергии. И чудовищно сексуален. А глаза, какие у него глаза! Никогда не обращал внимания, но они у него такие… завораживающие. Орехового цвета и с какой-то тайной внутри, глубокие-глубокие, бездонные прямо.

Рих, ты как будто не видел меня ранее, смотришь так, будто впервые… хотя – я тоже на тебя смотрю, очень внимательно, изучающе. Ничего не скажешь – красавец. Твой "ёжик" сводит меня с ума, отдельные прядки уже не держатся, ниспадают на лоб, это смягчает твои черты. В глазах горит странный огонёк, они напоминают две льдинки – но не холодят, наоборот, - притягивают к себе, греют душу. Рот приоткрыт и четко вычерченные губы выглядят очень аппетитно. Мм…
Сильная шея, широкие плечи, мощная грудь, живот… хочу гладить тебя, покрыть поцелуями каждый сантиметр твоей кожи, вдыхать твой запах и слышать твои стоны… но это потом, сначала позволь мне вдоволь тобой налюбоваться. Завтра иллюзия растворится, останется только воспоминание и мысль, что ты вытворял что-то непристойное. А жаль, я хотел бы, чтобы для тебя это было чем-то большим, чем просто секс в состоянии сильного алкогольного опьянения. Я и сам пьян… но я не забуду.
Твои бёдра сводят меня с ума больше всего, угадывающиеся очертания тазовой кости выглядят очень эротично, хочется провести по ним рукой, а потом гладить снова и снова. А после зацеловать… Всё, не могу на тебя смотреть, хочу тебя чувствовать, ощущать твоё дыхание, твои касания, отдаться тебе целиком и полностью… или, наоборот, завладеть тобою.

Подходит ко мне вплотную, прижимается своим разгоряченным телом, запускает руку в волосы и нежно проводит языком по губам. Дразнит. Поддаюсь на провокацию и начинаю его целовать, по-французски, страстно, ненасытно. Хочу еще и еще. Но он уже не дается, и вместо этого манит меня за собой на кровать. Что ж, чертёнок, давай, я только за. Ложусь рядом и жду, смотря на него со смесью ожидания и восторга в глазах. Целует мне лицо, потом шею, ключицу, гладя при этом живот. Возбуждающе. Отдаюсь ему, пусть делает, что хочет.
Горячие губы обжигают кожу и спускаются всё ниже. Дыхание становится частым и прерывистым. Берет в рот мой сосок и нежно его сосет, лижет, даже не больно покусывает. Запрокидываю голову назад и сдерживаю тихий стон. Он проделывает тоже со вторым соском и неторопливо спускается ниже. В его действиях чувствуется какая-то необъяснимая уверенность, будто он делает это с мужчиной уже не в первый раз… или он просто хорошо знает потребности мужского пола в целом.
Покрывает поцелуями мою грудь и живот, дразняще и очень возбуждающе. Наблюдаю за ним, не могу оторвать взгляда, происходящее кажется нереальным, но его касания ощутимы и вполне реальны. Ловит мой восторженный взгляд и довольно улыбается, а потом тянется к моим губам и страстно целует. Чертёнок, не мучай меня… Слышу своё громкое неровное дыхание, в ушах отдается пульс, чувствую учащенные удары сердца, кажется, оно сейчас выскочит наружу.
Он откуда-то достаёт вазелин. Хех, он, похоже, готовился ко всему этому… теперь я точно верю, что всё происходит на самом деле. Начинаю переворачиваться на живот, но он меня останавливает. Эмм… ну ладно, если ты считаешь, что так будет лучше, то давай так. Зажмуриваю глаза и жду. Он нежен и осторожен, но, тем не менее, в первый момент я не чувствую ничего кроме боли. Доходит до конца и целует меня в закрытые глаза, в скулы, в щеки, задерживается на губах. Ждёт, пока я немного расслаблюсь, а потом возобновляет движение.
Боль постепенно отходит на второй план, появляются приятные ощущения, и я начинаю приспосабливаться его ритму. Тянусь к нему и целую в губы, а потом обнимаю вокруг шеи и утыкаюсь лицом в его плечо. Его движения становятся всё быстрее, дыхание громче и прерывистее и… не знаю, как ему, а мне чем дальше, тем приятнее..
..резкое движение и одновременный конец. Обессилено опускается и лежит прям на мне, тело по-прежнему разгоряченное и мокрое и липкое от пота. Лениво обнимаю его одной рукой и отхожу от только что пережитого удовольствия, причем двойного – не только от замечательного и ранее не познанного секса, но и от того, что я, наконец-то получил желаемое – Пауля. Становится прохладно, и я натягиваю на нас одеяло, он что-то бормочет в знак благодарности, и вновь тянется к моим губам. Ленивый, нежный, спокойный поцелуй.
Еще немножко полежав на мне, он передвигается и ложится рядом, голова на моей груди, чертит пальцем что-то на моем животе, еле касаясь кожи, а я поглаживаю его по плечу; думаем о чем-то.
- Слушай… а Крис…?
- А Крис не сможет попасть в номер, - отвечает он, хитрюче ухмыльнувшись. Вот уж точно маленький вредный чертёнок. Интересоваться, каким таким методом Шнайдер не сможет сюда попасть, когда дверь за нами всего лишь захлопнулась, я не стал, во-первых, мне это не настолько уж и интересно, во-вторых, я уже почти ничего не соображаю и впитывать в себя новую информацию мне не хочется. В последний раз целую его в губы и вскоре засыпаю.

Просыпаюсь, голова если не трещит, то хотя бы потрескивает, Пауль рядом… Пауль?! Ах да, точно, Пауль. Мы ж всё-таки это сделали. Фокусирую на нём взгляд; на его губах незаметная улыбка, видимо, снится что-то приятное, дыхание ровное и глубокое, почти бесшумное. Вторая кровать нетронута, Крис действительно не пришел.
Лежу и наблюдаю за ним, если честно, я боюсь его реакции, но втихаря уходить с "поля боя" мне тоже не хочется, лучше пусть он сам это скажет. Вот он просыпается, сонно на меня смотрит и… улыбается.
- Ты тут…?
- Тут, - подтверждаю тихо.
- Я рад… спасибо, что не ушел, что подождал, пока я проснусь. - Молча киваю. Он зевает и смотрит на меня уже осознанным и серьёзным взглядом. – Рих… спасибо за эту ночь, я давно этого хотел… но не получалось. А тогда, в тот раз, мне было жутко неловко, после того твоего отказа…
- Тогда, когда ты влез под рубашку и положил мне руку на живот, мне было приятно… но было сложно признаться в этом даже самому себе. А потом мне хотелось этого постоянно, но, казалось, шанс уже был упущен. Я и не подозревал, что ты мечтаешь о том же, что и я.
- Боюсь, я мечтал об этом дольше, намного дольше, чем ты, - он нежно улыбнулся, в глазах засквозило тепло, но его тут же сменяют серьёзность и беспокойство. – Что будет дальше?
- Дальше… думаю, оно придёт само, после одной ночи я еще не готов делать выводов, хоть она и была прекрасной и это для меня было больше, чем просто животный инстинкт. Время покажет, хотим ли мы этого и дальше, или нам было достаточно одноразового опыта…
- Хорошо, - кивает он и тянется к моим губам, касается их с неописуемой нежностью и… грустью, как мне кажется. Отвечаю на поцелуй и встаю, собираю разбросанную везде одежду, он просто наблюдает, плотно укутавшись в одеяло. Ухожу в ванную и привожу себя в порядок. Внимательно смотрю в свои глаза, попутно застегивая рубашку. В них царит усталость, но ничего более, тень исчезла. Это хорошо или плохо?… Пытаюсь сделать на голове хотя бы подобие прически, но без геля у меня ничего не выходит, плюю на эту затею, контролирую свое отражение в зеркале и выхожу назад в комнату. Смотрит на меня. Подхожу к нему, нежно чмокаю его в губы и разворачиваюсь, чтобы уйти.
Дверь за спиной тихо захлопывается, и я до последнего момента чувствую провожающий меня взгляд, впивающийся в спину. Хочется побыть одному и подумать о многом; сегодня мне этого не дано, пакую вещи и одним из первых подхожу к нашему автобусу, где Шнайдер жалуется Тилю, что "никак, ну никак не мог попасть в свой номер и ему пришлось спать на диване в холле". Ухмыляюсь. Ловкий же ты, Пауль, ничего не скажешь. Тут до меня доходит, что Тиль нас вчера видел, и я на мгновение притормаживаю и слежу за ними. Но, похоже, Тиль этот эпизод или просто не запомнил, или не придает ему значения; вот и хорошо.
Захожу в автобус, сажусь на своё место и, устало опершись головой об стекло, даю волю мыслям. Нет, не думаю в полном смысле слова, просто позволяю им кружиться, следовать друг за другом то туда, то назад. Перед глазами его лицо, улыбка мгновения перед тем, как он проснулся, а в ушах звучат наши стоны и вздохи, даже его появление сейчас не вырывает меня из моего моментального настроя…


- Ты в одном номере c Паулем, - доносится до меня голос Тиля. Оборачиваюсь и еще успеваю увидеть его между закрывающимися дверями лифта. Я и Пауль. В одном номере. Интересно, какою волею судьбы? – в следующую же ночь после того, как вместе переспали? Хм, ну ладно.
Вечер. Концерт. Парти. Классический сценарий. Два выступления подряд, это жестоко, я чувствую себя разбитым и измученным. Скучно, люди вокруг мило общаются, танцуют, иногда подходят и просят автограф или хотя сфотографироваться со мной, послушно подписываюсь и позирую. Даже напиться – и то не хочется. Пойду я, пожалуй, в номер… встаю и направляюсь к выходу, глянув по пути на Пауля. Стоит и с кем-то серьезно разговаривает, слушает, не соглашается, жестикулирует. В последний момент ловлю на себе его короткий внимательный взгляд.
Тишина и тьма, божественно. Не раздеваюсь, только разуваюсь, и ложусь прямо на одеяло, свернувшись в позицию эмбриона и подложив руки под голову. Невероятно, но я ни о чем не думаю, просто спокойно лежу, наблюдаю на звездами за окном, нет уже ни звуков в ушах, ни видения перед глазами. Почему такое спокойствие не может длиться вечно?…
Тихое шуршание двери об ковер и защелкивание её на замок, бесшумные шаги. Подходит и осторожно садится рядом, будто боясь меня спугнуть.
- Мы снова вместе, и даже легально, - говорит он, на губах почти невидимая в темноте ухмылочка.
- Ага…
- Странно всё это… - он почти шепчет, - еще вчера ты был другом, которого мне хотелось, вчера ты стал другом, с которым я переспал, а сегодня ты друг… а друг ли? – с друзьями ведь не спят… которого я хочу снова.
Молча смотрю на него, в его глазах отражается свет звезд и уличных фонарей, придавая им какую-то необъяснимую тайну. Кажется, будто в них скрыта какая-то страшная сила, которую лучше не будить, но именно этого мне и хочется, - выпустить её наружу, узнать, что там.
- Я не знаю, когда мне захотелось тебя впервые, - отвечаю я, - желание пришло незаметно. Я думал, что пересплю с тобой, и всё, любопытство исчезнет, но нет, мне хочется повторить эту ночь…
- Мне её тоже хочется повторить, но поменявшись ролями и… мне хочется жестокости.
- Жестокости? - переспрашиваю удивленно, приподняв голову.
- Жестокости, - повторяет он, протягивает руку и нежно, в противоположность словам, проводит подушечками пальцев по моей щеке. – Знаешь… я себя почему-то чувствую себя подлой тварью, и хочу, чтоб со мной так же обратились – грубо, без какой-либо нежности.
- Ты меня пугаешь.
Молчит. Достаю одну руку из-под головы и крепко, но бережно беру его руку в свою. Какое-то время царит молчанье, а потом он нарушает тишину робким умоляющим вопросом:
- Так ты… ты сделаешь это?
- Я не знаю, смогу ли я…
- Сможешь, - твердо отвечает он, даже не дав мне докончить мысль.
- А что именно ты от меня хочешь-то?
- Секса без каких-либо удобств, без нежности, без смазки, прямо здесь и прямо сейчас.
- Мазохистично… - констатирую я и думаю, не стоит ли сказать "нет", пока не поздно. Но мысль завладеть им целиком и полностью, во всех смыслах этого слова, слишком заманчива, чтобы от неё просто так отказываться. – Хорошо, только учти, что по команде я заниматься этим не готов, так что тебе придётся вытерпеть немножко ласки, - отвечаю я наконец с улыбкой.
- На тебя всегда можно было положиться, Круспе, - говорит он со смехом, но мгновением позже серьезнеет и тянется ко мне. Сажусь и мягко отпускаю его руку, чтоб его обнять.
Целует меня в шею, его касание такое же обжигающее, как и вчера. Усталость быстро проходит, я начинаю отвечать на его ласки, целую его, глажу по спине, лезу под его одежду. Мы оба старательно избегаем поцелуя в губы, и не потому, что это, как говорится, личное, тем более что мы уже так целовались, а потому, что сейчас, когда нас ждёт дикий жестокий секс, это просто как-то… не к месту, что ли. Дыхание постепенно учащается, он отстраняется от меня и начинает расстегивать пуговицы на моей рубашке. Неторопливо, наслаждаясь каждым мгновением. Слежу за движениями его рук, и вот он расстегивает последнюю пуговицу и откидывает края по сторонам, оценивающим взглядом смотрит на мою грудь и живот, проводит по ним подушечками пальцев, нежно-нежно, еле касаясь. Если б мне не предстояло завладеть им, я бы ему сейчас сам отдался, запрокинул бы голову назад и позволил себя ласкать, слишком уж его действия возбуждающие и пьянящие, но вместо этого я стягиваю с себя рубашку, чтобы не мешалась, и начинаю проделывать такую же операцию с его одеждой.
Восхитителен он, ничего не скажешь. Смотрит на меня не моргая, ждёт. Покрываю его шею и плечи поцелуями, глажу спину, легонько царапаю её ногтями. С его губ срывается тихий стон; нравится. А мне нравится делать ему приятное. Начинает меленько дрожать, шумно дышит, запрокидывает голову назад… но тут же что-то резко соображает и быстро встает, стягивает с себя штаны и нижнее белье. Намёк ясен, он уже готов; я тоже. Следую его примеру и избавляюсь от лишней одежды, наступаю на него, он пятится, упирается спиной в стену.
- Никакой нежности, хорошо? Просто прижми меня и завладей мной, не жалей… - просит он. Киваю и резким движением поворачиваю его лицом к стенке. На мгновение в душе появляется сомнение, что, может, не надо с ним так, а то очень уж грубо получается, но я отгоняю его, успокаивая себя тем, что он сам хотел этого, сам умолял.
Вхожу в него, быстро и без прелюдий, не дав ему даже встать в более удобную позу. Его ногти впились в краску, и всё тело напряглось, раздался жуткий вопль, на секунду выведший меня из равновесия, но в следующий же миг я продолжаю движение, не реагируя на его стоны, на его полуплачевный шепот, просьбу хотя бы притормозить. Не знаю, откуда это берется, но мне доставляет удовольствие не только владеть им, но и видеть его страдания.
Его ногти, кажется, впиваются уже не в краску, а в сам бетон, голос трясется, он пытается выкрутиться, но я не позволяю ему этого сделать, плотно прижав его стене одной рукой, второй сам опираясь об неё. Его крики сводят меня с ума, я будто зверею, двигаюсь всё быстрее и грубее, причиняя ему тем самым еще большую боль.
Ближе к концу он, наконец-то, немного расслабляется, даже пытается подстроиться под мой ритм, но стоны по-прежнему звучат очень несчастно и болезненно, я немного ослабляю натиск. Вскоре он кончает, даже раньше меня, и чуть не падает, я вовремя успеваю удержать его, снова прижав к стене. И тут же кончаю сам. Восхитительно! Опираюсь об стену, придерживаю его, и стараюсь отдышаться. Потом осторожно разворачиваю его лицом к себе и смотрю на него. Его щеки мокрые от слёз, глаза красные, выглядит таким жалким и брошенным, я начинаю чувствовать себя виноватым и думаю, что он, возможно, мне сейчас двинет по морде. Но вместо этого он устало улыбается и неожиданно обнимает меня вокруг шеи; неуверенно прижимаю его к себе и жду, что будет дальше.
- Спасибо, - шепчет он почти неслышно.
- За что? За то, что я заставил тебя впервые в сознательной жизни заплакать от боли?
- Нет, - отвечает он и забавно фыркает. – За то, что сделал именно то, что я просил. И, что тут скрывать, мне было хоть и нереально больно, но, в итоге, и очень приятно.
- Мазохист ты, Ландерс, - говорю со смехом.
- Ты не лучше, судя по всему, тебе очень понравилось быть хозяином ситуации, игнорировать просьбы о пощаде и… неважно, - в его голосе слышатся веселые нотки. Он осторожно отстраняется и смотрит мне в глаза. - Ты чудо, Рихард. Чу-до, - повторяет он раздельно и тянется к моим губам. Нежен, нереально нежен. Проводит по ним кончиком языка и ждёт приглашения. Приоткрываю рот и его язык тут же врывается внутрь, не насильно, но властно. Мм… как же это всё-таки приятно.
- Ты тоже чудесен, Пауль, - отвечаю я после поцелуя. Он одаривает меня своей фирменной улыбкой и тянет к постели. Хорошая идея… Укладываюсь в его объятиях и долгое время молча лежу, но в голове всё крутится вопрос, который я, наконец, задаю: - А зачем… всё не могу понять, зачем тебе это надо было?
- Не знаю, от всего произошедшего и происходящего мне было плохо, хотелось шокотерапии…
- Мм… судя по всему, она прошла успешно, - улыбаюсь я.
- Очень успешно, - подтверждает он и снова меня нежно целует. – А теперь, может, попробуешь дать более точный ответ на вопрос "что дальше?"?
- Точный ответ… - повторяю я и задумываюсь. – Давать тебе обещаний я не буду – обещать нечего, но… что тут скрывать – мне с тобой приятно, и я не против быть с тобой, когда это возможно.
Он недолго обдумывает мои слова, а потом отвечает:
- Согласен.
Тишина, только наше дыхание и звуки с улицы нарушают спокойствие. И мелодия в моих ушах. Красивая, незнакомая, плачущая гитара и редкие, но очень трагичные нотки пианино. Записать бы… но сон настойчиво протягивает ко мне свои лапки, и я засыпаю; что ж, запишу когда-нибудь в другой раз, если не забуду.

День за днём, ночь за ночью мы вместе. Только семейные обязанности нас иногда разлучают, я скучаю, но каждая ночь после возвращения настолько прекрасна, что порой мне хочется специально от него ненадолго уйти, чтобы пережить её вновь и вновь. Мы не ставим друг другу условий, не предъявляем претензий, ничего не обещаем, нам просто хорошо вместе, и всё же… еще не так давно мне бы и в голову не пришло, что я буду фактически жить с мужчиной. И не просто с мужчиной, а с многолетним другом и коллегой.
Но меня такой расклад очень даже устраивает, и не только в сексуальном плане, но и вообще. С ним можно поговорить обо всём, поделиться самыми сокровенными тайнами, можно молчать, но это молчание не тяготит. Он всегда рядом, готов поддержать, обнять, прошептать в ухо "всё будет хорошо"… и я это очень ценю и стараюсь быть для него такой же поддержкой. А вообще – всё еще слишком новое и непознанное, чтобы делать из этого какие-либо выводы; мы предпочитаем жить настоящим.

@темы: NC - 17, Rammstein,

---

нашлось в недрах, не мое, тупо для удобства себе же, добавлю в днев))

пейринг: Тиль/Рих, pov Тиль
рейтинг: R
жанр: BDSM, генерал не без ангста
прим.: информация взята с одного сайта, ссылка на который исчезла вместе со старой шапкой; написано для конкурса на одном слэш-форуме.
Никогда бы не подумал, что в нём дремали такие садо-мазохистические наклонности. Или, может, раньше я просто не обращал на это особого внимания. Наверное, так и есть, ведь он уже давно чувствительно и с наслаждением реагировал на случайно причиненную ему боль, кажется, она заводила его еще больше.
Помню, как-то раз я укусил его в порыве страсти, выступила кровь, но он не смутился, не ругался, он сладостно простонал, глаза, полу прикрытые пушистыми темными ресницами, напоминали глаза наркомана под дозой – тот же взгляд, то же выражение. Ему безумно нравилось, когда я царапал его спину или кусал плечи, ему нравилось причинять боль и мне, и со временем он захотел большего.
Однажды появились наручники. Он потребовал пристегнуть его к изголовью кровати и "не жалеть", а потом получал удовольствие от сознания собственной беззащитности. Немногим позже появился горячий воск; он прогибался навстречу каждой капельке, встречая её тихим вздохом, почти стоном, ресницы трепетали, периодически обнажая этот безумный взгляд, преисполненный наслаждения. Появились и другие "мелкие шалости", но и их ему, наконец, стало мало.
Признаюсь, мне эта затея пришлась не совсем по вкусу. С другой стороны, что тут скрывать, – и мне доставляло удовольствие и владеть им, и отдаваться на его милость и немилость, хотя обычный секс меня всё-таки устраивал больше. В аппликации всех этих штучек он всегда был осмотрителен, держался шаг за мной, требуя не жалеть себя, но по отношению ко мне будучи крайне осторожным, так что я не испытывал таких "ненормальностей", как он.
- The careful application of pain is also a form of communication, - любил повторять он, неизменно на английском языке с сильным американским акцентом, произнося слова таким тоном, будто цитируя кого-то, а может, и самого себя. Кто его знает, о чем он там тексты пишет, наш гиперактивный в творческом плане гитарист. Забавные же у тебя пути общения, думал я, но в дискуссии по данному поводу не ввязывался.
В тот вечер он пришел ко мне очень поздно, времени было далеко за полночь. Рубашка с несколькими расстегнутыми верхними пуговицами обнажала резко вздымающуюся и опадающую грудь, воздух со свистом вырывался из приоткрытого рта. Глаза чуть ли не светились демоническим светом, опасностью. В какой-то момент мне стало даже немного боязно, что если мне сегодня суждено быть сабом, то он меня может убить, но я быстро отогнал эти мысли, напомнив сам себе, что у него, как и любого ответственного дома, всегда всё под контролем, и он не допустит ничего лишнего.
В этот раз он хотел поиграть с огнём, и принес все необходимое. Мало ему, видимо, пламени на сцене - еще и дома огненного шоу хочется. Я с опасением наблюдал, как он с педантичной четкостью в движениях готовил маленькие факелы.
Где-то я слышал, что играми с огнём должны заниматься только опытные мастера, и что кровати для этих целей не совсем пригодны, о чем ему сразу же и сказал, но он только махнул рукой и небрежно обронил, что "ничего сложного в этом нет, все будет в порядке". Если он упрется, с ним бесполезно спорить, и я решил промолчать; эта идея нравилась мне чем дальше, тем меньше.
Окончив приготовления и дав мне короткую инструкцию "по эксплуатации", он разделся и, награждая меня поцелуями и попутно лаская руками, избавил от лишней одежды и меня.
- Всё будет отлично, - тихо и уверенно шепнул он, успокаивая мои опасения. – И помни – огнем будешь "мазать" только зад, ноги сверху и по бокам, поясницу и верх спины, ступни не надо. – Даже подчиняясь, ему удавалось быть хозяином; действительно восхитительная способность.
Он удобно устроился на кровати и уже чуть ли не подсознательно закинул руки к изголовью кровати. Наручники хочешь? Пожалуйста! Уже далеко не в первый раз восхитившись, c какой готовностью и удовольствием он подчиняется, я защелкнул "браслеты" вокруг его кистей и прицепил их к спинке кровати, из-под прикрытых век меня провожал знакомый довольный взгляд. Прежде, чем приступить к основному действию, я, еле касаясь кожи, намассажировал ему спину и ноги, заставляя расслабиться, и только убедившись, что он готов, я начал…
Даже после стольких лет манипуляции с огнём, ему удавалось завораживать меня. Яркое, но не слепящее пламя играло различными оттенками сине-голубого цвета, каким обычно горит спирт (и где он его столько достал?), и заманчиво искрилось, будто приглашая с ним поиграть. И мы играли. Я водил факелом по его коже, размеренными движениями, не торопясь, но в то же время достаточно быстро, чтобы успевать смахивать огонь и не причинять ему вреда.
Сначала он немного напрягался, но почти сразу расслабился окончательно и отдался во власть пьянящей, несильной боли. Его дыхание было мелким и прерывистым, с губ срывались сначала вздохи, а потом стоны и даже тихие крики; было забавно наблюдать, как его заводят простые игры с болью.
Мы уже приближались к финальной стадии, когда я почувствовал, что что-то не так, в воздухе что-то витало, но что именно – мне так и не удалось понять, а отвлекаться от его тела я просто не мог себе позволить, рискуя потерять контроль над ситуацией.
- Больно… - прошептал он почти неслышно.
Оглядев его тело, я на всякий случай провел рукой везде, где до этого проводил факелом, но так и не нашел возможного очага его боли. Он притих, так что я вновь успокоился, но вскоре "больно" прозвучало снова, и он зашевелился.
- Что случилось? – спросил я, будучи слегка недоволен, что все складывается несколько иначе, чем предполагалось.
- Сбоку больно, - ответил он. Раз он говорит, что больно, значит, так оно и есть, уже ему-то к боли не привыкать, просто так беспокоить не станет. Не успел я начать проверку, что тут "не так", как он сам резко дернулся, насколько позволяли наручники, как бы уклоняясь от чего-то, и только тогда я увидел, что его так сильно беспокоило. По хлопчатобумажному пододеяльнику медленно расползался почти невидимый огонёк, возникший, судя по всему, от упавшей капли спирта. Я быстро вскочил и выдернул его, стараясь избежать контакта с факелом. С огнем в одной руке и одеялом во второй, я исчез в ванной. Щедро залив обе вещи водой, я вернулся в комнату.
Он лежал, глубоко дыша и сильно закусив губу, ожог на боку был больших размеров, чем я предполагал. Сняв наручники, я выругался и пошел на кухню за льдом, попутно вызывая скорую; сценический опыт научил, что с ожогами лучше не шутить. Вернувшись с полотенцем со льдом, я обнаружил, что он сидит и изучает свое ранение, мелко дрожа от болевого шока и боли непосредственно.
- Держи, - передал я ему полотенце и стал быстро одеваться, после чего помог одеться ему. Он морщился, дергался, но послушно оделся, понимая, зачем я это делаю. К моменту приезда скорой в комнате не осталось и следа, что в ней происходило что-то "непристойное". Следя за тем, как его уносят, я думал о том, что чувствую себя виноватым и полностью ответственным за этот несчастный случай.
Домой он вернулся уже через несколько дней, ожог еще был забинтован, но в целом он выглядел неплохо. В глубине глаз пряталось что-то настороженное, казалось, после этого случая в нем что-то сломалось. Первым делом он меня обнял и еле слышно выдохнул в ухо "ты ни в чем не виноват, не вини себя, это я, идиот, захотел острых ощущений", а вторым – выкинул всю bdsm-атрибутику в помойку. Он, как и я, предпочел заниматься обычным сексом, страстным и нежным, быстрым и медленным – в зависимости от настроения; иногда не обходилось и без укусов или царапин, и они нас по-прежнему заводили, но мы уже не искали "приключений".

@темы: Rammstein,, Richard,, Till,

---

на одном сайте эта малышка стоит 22 тыщи р^^
если я устроюсь с лета на работу, буду зарабатывать over 10000 р (в среднем, так все зарабатывают, ну я имею студентов в виду)
далее, буду значит учиться игре на гитаре на какой нибудь простенькой акустике..а когда я накоплю over через 4-5 месяцев, я уже буду хоть как то уметь играть ^___^
и мне придет ОНА ESP LTD RZK-600

кстати. в этом мы с Герром Круспе похожи..надеюсь до конца будет схожесть)
В детстве я часто повторял: «Я буду рок-звездой». Мне всегда говорили, что я выдумываю. Но я всегда верил в это, и это самое важное — верить. Ты просто должен быть уверен в том, что сыграешь в жизни определенную роль, — тогда ты начинаешь замечать определенные знаки судьбы и вживаться в эту роль. И это нормально. Так в определенных людях зарождается и растет определенная мечта. Мечта хочет, чтобы о ней мечтали. У мечты есть много общего со сном. Если начинаешь сомневаться, то замечаешь, что никакого сна нет. Иногда просто важно позволить людям мечтать…(c) Richard Kruspe

@музыка: Richard ZK - Rammfire

@настроение: сонное((

@темы: Rammstein,

---

слэшиг

Название: Smoke
Автор: die engel666
Фандом: Rammstein
Пейринг: Till Lindeman/ Richard Kruspe
Рейтинг: NC - 17
Жанр: POV Till, PWP
Примечания, комментарии: Некоторые обычные вещи могут быть возбуждающими
Предупреждение: Нецензурная лексика чуток
Дисклеймер: Данный текст не есть истина в последней инстанции, описывающей реальную ситуацию. Это просто фик. Никаких прав на личную жизнь героев не имею. Выгоду не извлекаю.

Курение словно было его смыслом жизни. Его тонкие пальцы, так изящно державшие сигарету…о, эти слегка пухлые, почти женские губы, выдыхавшие дым…все это просто сводило меня с ума. Но мне, кроме наблюдения, не доводилось ничего. Тут он вдруг выкидывает окурок и будничным тоном произносит:
- Эй, идем? – эта пара голубых глаз, она смотрит прямо в душу. Я просто киваю и поднимаюсь со своего места. Мы молча выходим из курилки. Он сует руки в карманы, мы выходим из уютного кафе. Садимся в мою машины, я ищу ключ и он закуривает вновь. Черт возьми, сколько же можно? Смотрю на него в недоумении. Он выдыхает дым, такое ощущение, что за дымом послышался и тихий стон. Только что найденный ключ выпадает из моей руки, я как то нервно облизываю губы и выглядываю в окно. Ночь. Такая теплая, на улице лето. Я пытаюсь найти ключ. Моя принцесса вновь прикрывает глаза как то томно, выдыхает дым. Злосчастный ключ выпадает из моей руки, а он даже и не задумывается о том, что мы стоим на месте. Он не может не заметить небольшое напряжение в моих брюках. Что?! Я возбудился от курения? А стервец лишь усмехнувшись затягивается вновь и вскоре откидывает окурок.
- Тиль? – произносит он и его рука ложиться на мое колено. – Поехали? Я хочу домой…
Его бархатный голос заставляет меня сглотнуть и закусить губу, кивнув, я наконец то нахожу ключ зажигания. Вставив его, я замечаю, как рука этой суки поднимается выше, еще выше… Машина двигается с места. Чертов ублюдок… Он совсем не меняется. Все такое же идеальное тело, красиво очерченные черты лица, аккуратно накрашенные ногти. Зачем ты красишься, Рих? Зачем ты обтягиваешь свою упругую задницу? И главное…зачем, черт возьми, ты куришь? Мысли о сигарете выводят меня из раздумий, а стервец уже ласкает мою весьма возбужденную плоть.
- Риха… – выдыхаю я, стараясь концентрироваться на дороге.
- Ты не отвлекайся, – усмехается лид – гитарист. Я же сказал, я хочу домой. Пока к тебе.
Я подчиняюсь, моя принцесса. Я хочу тебя.
Смотрю в окно. Ночь влечет за собой, что же заставляет меня сходить с ума от его незамысловатых действий? Алкоголь? Черт, его было не так много. Я осознаю, что всегда эта сука во время курения вызывает неадекватные эмоции. А он все продолжает ласкать. Ощущение, будто вот вот и я кончу. Доезжаю, наконец, до дома. Кидаю на него взгляд, он невозмутим. Убирает руку и выходит из машины. Ноющая и приятная боль внизу живота, я закусываю губу. Черт возьми, Рихард! Ты точно стерва! Поток мыслей проносится в моей голове, я смотрю на небо. Ночь явно обещает быть жаркой. Рихард закуривает вновь и молча идет к дому. Сука, прекрати курить, я же кончу! Я прохожу вперед, слегка оттолкнув его. Он, возможно, возмущен, но не показывает этого. Лишь усмехается, с немым удовлетворением понимая, что именно так сильно заставляет меня нервничать. Захожу в квартиру, кидаю ключи от машины на тумбу. Он заходит следом, уже без сигареты. Я закрываю дверь, он стоит рядом и молча смотрит. Зарычав, я страстно впиваюсь поцелуем в его губы, ответив, он говорит ничуть не охрипшим голосом.
- Сперва…я хочу выпить, Тиль.
Кивнув, ухожу на кухню. Там их большого бара достаю виски, разливаю по бокалам. Он приходит на кухню и берет один из них.
- За величайшего вокалиста нашего времени, – почти буднично говорит он и выпивает один глотком виски. Кивнув, я выпиваю следом и ухожу в комнату. Я не могу терпеть, возбуждение на пределе, мне нужна разрядка. Вхожу в комнату, прислонившись к стене, быстро расстегиваю брюки, начинаю ласкать свой член рукой. С легким скрипом дверь открывается. Входит он. Недолгое время он наблюдает за мной, облизнув губы он молча садится на колени и обхватывает мой член рукой. Поднимает на меня все тот же томный взгляд и медленно берет его в рот. Я начинаю тут же стонать.
- Тише…не то услышат соседи, - почти мурлыкает он и вновь берет мой член в рот, начиная медленно сосать. Постепенно ускоряясь, все быстрее и интенсивнее. А он…опытный кажется? Мысли проносятся у меня голове. А разрядке не заставляет себя ждать. Я хотел кончить куда то в руку, он не позволив, сильнее раскрыв рот. Я кончил ему в рот с громким стоном. Он облизнул губы от спермы и отстранился.
- Ты классно стонешь, - усмехается он. Застегнув ширинку, он нагло ложиться на мою кровать, прикуривает вновь. Боже, мне нужна психушка. Черт, я опять чувствую, что хочу его. Его тонкие, красивые пальцы медленно начинают расстегивать шелковую красную рубашку. У тебя, как всегда прекрасный выбор шмоток, Рих. А вторая рука вот уже в который раз подносит ко рту тлеющую сигарету и медленно затягивается, так же медленно выдыхая дым. Он смотрит на меня в упор, не мигая, заставляя идти к нему. Точно демон. Или вампир. Забираюсь на кровать и ложусь рядом. Парень проводит по моей груди рукой, затягивается и притянув меня к себе, целует в губы, выдыхая в них дым. Тихий стон выходит из моей груди прямо в его губы.
- Чертов Линдеманн… - бормочет он. – Возьми меня наконец…
Сигарета выпадает из его руки, он торопливо тушит ее чем то. Овладев в полной мере ситуацией, я нависаю над ним. Страстно целую его, медленно стягивая столь мешающую одежду. Он подается, стягивая одежду с меня. Рыча, я пытаюсь рвать его ненужные шмотки.
- Не порви…это новая коллекция… - шепчет он, хрипло дыша и ловко расправляясь с пуговками на шелковой рубашке, а далее снимая уже тесные джинсы и боксы. Чертов эстет. Меня почему то это злит. И я рычу, ударяя его по бедру. Шлюшка. У него не впервой и это. Вскривкнув, он отпихивает меня и становится на четвереньки и сильно разводит ноги. Я пристраиваюсь сзади, шлепаю его по упругой заднице вновь и тут же резко вхожу, будучи уже раздетым. Начинаю резкие толчки. Тут же, грубо, глубоко. Никаких прелюдий, Рих. Только грубый секс. Все резче и грубее, сжимая с силой его ягодицы, вдавливая пальцы до красных пятен на них. Еще и еще. Грубее. Он стонет, какие то пошлости вылетают из его полуоткрытого рта. Что то вроде «грубее» или «еще». Он тянется к своему члену, но я обрываю это.
- Ты кончишь без прикосновений. – рычу я, ударяя его по руке. Он вскрикивает, бормочет что то типа «да, хозяин». Вскоре я кончаю, бурно изливаясь прямо в него. Он кончает следом. Протяжно простонав. Я испытываю какое то удовлетворение. Он кончил без прикосновения к нему. Я падаю на кровать и хрипло пытаюсь отдышаться. Бормочу что то вроде «шлюха..» то и дело повторяю это слово. Он ложится на спину и достает сигареты. Боже, он опять не возмутим! Я тихо рычу, выхватаваю у него сигарету.
- Ты хочешь, что бы я сошел ума? - облизываю нервно губы.
- Да… - усмехается вновь и вновь достает сигарету. – Мы трахнулись. Плати, милый. – выдыхает он дым. Я достаю медленно сотню баксов из бумажника, протягиваю ему.
- Ну ты и шлюха, - бросил раздраженно. Он все так же не возмутимо забирает у меня деньги и усмехнувшись, медленно начинает одеваться, сунув деньги в карман джинсов.
- Прости, у меня кончилась наличка, а так хочется сигарет, – он кинул мне пустую пачку. – На память о бурном сексе, спасибо.
Я молча смотрю на него, он, одевшись, уходит.

* * *
В моей квартире раздался звонок, я, сонный ответил, тихо зевнув при этом.
- Да? Кто это?
- Привет, Тиль… - раздался в трубке бархатный и до боли знакомый голос. – Встретимся? У меня кончаются сигареты…